Вопрос № 866560 - Русский язык

(1)Если бы природа могла чувствовать благодарность к человеку за то, что он проник в её жизнь и воспел её, то прежде всего эта благодарность выпала бы на долю Михаила Пришвина.
          (2)Михаил Михайлович Пришвин – это было имя для города, а в тех местах, где Пришвин чувствовал себя дома – в избах объездчиков, в затянутых туманом речных поймах, под тучами и звёздами полевого русского неба, – звали его просто «Михалычем». (3)И, очевидно, огорчались, когда этот человек исчезал в городах, где только ласточки, гнездившиеся под железными крышами, напоминали ему об его «журавлиной родине». (4)Жизнь Пришвина – пример того, как человек отрешился от всего наносного, навязанного ему средой и начал жить только «по велению сердца». (5)В таком образе жизни заключается величайший здравый смысл. (6)Человек, живущий «по сердцу», в согласии со своим внутренним миром, – всегда созидатель, обогатитель и художник.
          (7)Если внимательно прочесть всё написанное Пришвиным, то остаётся убеждение, что он не успел рассказать нам и сотой доли того, что он превосходно видел и знал. (8)Для таких мастеров, что могут написать целую поэму о каждом слетающем с дерева осеннем листе, мало одной жизни. (9)А этих листьев падает множество. (10)Сколько же листьев упало, унося с собой невысказанные мысли писателя, те мысли, о каких Пришвин говорил, что они падают, как листья, без всяких усилий!
          (11)О Пришвине писать трудно. (12)Его нужно выписывать для себя в заветные тетрадки, перечитывать, открывая новые ценности в каждой строке, уходя в его книги, как мы уходим по едва заметным тропинкам в дремучий лес с его разговором ключей и благоуханием трав, погружаясь в разнообразные мысли и состояния, свойственные этому чистому разумом и сердцем человеку.
          (13)Пришвин думал о себе как о поэте, «распятом на кресте прозы». (14)Но он ошибался. (15)Его проза гораздо сильнее наполнена соком поэзии, чем многие стихи и поэмы.
          (16)Книги Пришвина, говоря его же словами, – это «бесконечная радость постоянных открытий». (17)Несколько раз я слышал от людей, только что отложивших прочитанную пришвинскую книгу, одни и те же слова: «Это настоящее колдовство!» (18)Из дальнейшего разговора выяснялось, что под этими словами люди понимали трудно объяснимое, но явное, присущее только Пришвину очарование.
          (19)В чём его тайна? (20)В чём секрет этих книг? (21)Слова «колдовство», «волшебность» относятся обыкновенно к сказкам. (22)Но ведь Пришвин не сказочник. (23)Он человек земли, «матери сырой земли», свидетель всего, что совершается вокруг него в мире.
          (24)Секрет пришвинского обаяния, его колдовства – как раз в этой его зоркости. (25)Это та зоркость, что в каждой малости открывает интересное, что под прискучившим покровом окружающих явлений видит глубокое содержание. (26)Всё сверкает поэзией, как трава от росы. (27)Самый ничтожный листок осины живёт своей жизнью.
          (28)Я беру книгу Пришвина, открываю её и читаю. (29)«Ночь прошла под большой чистой луной, и к утру лёг первый мороз. (30)Всё было седое, но лужи не замерзали. (31)Когда явилось солнце и разогрело, то деревья и травы обдались такой сильной росой, такими светящимися узорами глянули из тёмного леса ветки елей, что на эту отделку не хватило бы алмазов всей нашей земли».
          (32)В этом поистине алмазном кусочке всё просто, точно и полно неумирающей поэзией. (33)Язык Пришвина – язык народный. (34)Он мог сложиться лишь в тесном общении русского человека с природой, в труде, в простоте и мудрости народного характера.
          (35)У ботаников есть термин – разнотравье. (36)Он обычно относится к цветущим лугам. (37)Разнотравье – это сплетение сотен разнообразных и весёлых цветов, раскинувшихся сплошными озёрами по поймам рек.
          (38)Прозу Пришвина можно с полным правом назвать разнотравьем русского языка. (39)Слова у Пришвина цветут, сверкают. (40)Они то шелестят, как травы, то бормочут, как родники, то пересвистываются, как птицы, то позванивают, как первый лёд, то, наконец, ложатся в нашей памяти медлительным строем, подобно течению звёзд.
(По К.Г. Паустовскому)
Какой(-ие) тип(-ы) речи представлен(-ы) в предложениях 19–25?

(1)Если бы природа могла чувствовать благодарность к человеку за то, что он проник в её жизнь и воспел её, то прежде всего эта благодарность выпала бы на долю Михаила Пришвина.
          (2)Михаил Михайлович Пришвин – это было имя для города, а в тех местах, где Пришвин чувствовал себя дома – в избах объездчиков, в затянутых туманом речных поймах, под тучами и звёздами полевого русского неба, – звали его просто «Михалычем». (3)И, очевидно, огорчались, когда этот человек исчезал в городах, где только ласточки, гнездившиеся под железными крышами, напоминали ему об его «журавлиной родине». (4)Жизнь Пришвина – пример того, как человек отрешился от всего наносного, навязанного ему средой и начал жить только «по велению сердца». (5)В таком образе жизни заключается величайший здравый смысл. (6)Человек, живущий «по сердцу», в согласии со своим внутренним миром, – всегда созидатель, обогатитель и художник.
          (7)Если внимательно прочесть всё написанное Пришвиным, то остаётся убеждение, что он не успел рассказать нам и сотой доли того, что он превосходно видел и знал. (8)Для таких мастеров, что могут написать целую поэму о каждом слетающем с дерева осеннем листе, мало одной жизни. (9)А этих листьев падает множество. (10)Сколько же листьев упало, унося с собой невысказанные мысли писателя, те мысли, о каких Пришвин говорил, что они падают, как листья, без всяких усилий!
          (11)О Пришвине писать трудно. (12)Его нужно выписывать для себя в заветные тетрадки, перечитывать, открывая новые ценности в каждой строке, уходя в его книги, как мы уходим по едва заметным тропинкам в дремучий лес с его разговором ключей и благоуханием трав, погружаясь в разнообразные мысли и состояния, свойственные этому чистому разумом и сердцем человеку.
          (13)Пришвин думал о себе как о поэте, «распятом на кресте прозы». (14)Но он ошибался. (15)Его проза гораздо сильнее наполнена соком поэзии, чем многие стихи и поэмы.
          (16)Книги Пришвина, говоря его же словами, – это «бесконечная радость постоянных открытий». (17)Несколько раз я слышал от людей, только что отложивших прочитанную пришвинскую книгу, одни и те же слова: «Это настоящее колдовство!» (18)Из дальнейшего разговора выяснялось, что под этими словами люди понимали трудно объяснимое, но явное, присущее только Пришвину очарование.
          (19)В чём его тайна? (20)В чём секрет этих книг? (21)Слова «колдовство», «волшебность» относятся обыкновенно к сказкам. (22)Но ведь Пришвин не сказочник. (23)Он человек земли, «матери сырой земли», свидетель всего, что совершается вокруг него в мире.
          (24)Секрет пришвинского обаяния, его колдовства – как раз в этой его зоркости. (25)Это та зоркость, что в каждой малости открывает интересное, что под прискучившим покровом окружающих явлений видит глубокое содержание. (26)Всё сверкает поэзией, как трава от росы. (27)Самый ничтожный листок осины живёт своей жизнью.
          (28)Я беру книгу Пришвина, открываю её и читаю. (29)«Ночь прошла под большой чистой луной, и к утру лёг первый мороз. (30)Всё было седое, но лужи не замерзали. (31)Когда явилось солнце и разогрело, то деревья и травы обдались такой сильной росой, такими светящимися узорами глянули из тёмного леса ветки елей, что на эту отделку не хватило бы алмазов всей нашей земли».
          (32)В этом поистине алмазном кусочке всё просто, точно и полно неумирающей поэзией. (33)Язык Пришвина – язык народный. (34)Он мог сложиться лишь в тесном общении русского человека с природой, в труде, в простоте и мудрости народного характера.
          (35)У ботаников есть термин – разнотравье. (36)Он обычно относится к цветущим лугам. (37)Разнотравье – это сплетение сотен разнообразных и весёлых цветов, раскинувшихся сплошными озёрами по поймам рек.
          (38)Прозу Пришвина можно с полным правом назвать разнотравьем русского языка. (39)Слова у Пришвина цветут, сверкают. (40)Они то шелестят, как травы, то бормочут, как родники, то пересвистываются, как птицы, то позванивают, как первый лёд, то, наконец, ложатся в нашей памяти медлительным строем, подобно течению звёзд.
(По К.Г. Паустовскому)
Какое утверждение соответствует содержанию текста?

(1)Краски и свет в природе надо не столько наблюдать, сколько ими попросту жить. (2)Для искусства годится только тот материал, который завоевал место в сердце.
          (3)Живопись важна для прозаика не только тем, что помогает ему увидеть и полюбить краски и свет. (4)Живопись важна ещё и тем, что художник часто замечает то, чего мы совсем не видим. (5)Только после его картин мы тоже начинаем это видеть и удивляться, что не замечали этого раньше.
          (6)Французский художник Монэ приехал в Лондон и написал Вестминстерское аббатство. (7)Работал Монэ в обыкновенный лондонский туманный день. (8)На его картине готические очертания аббатства едва выступают из тумана. (9)Написана картина виртуозно.
          (10)Когда картина была выставлена, она произвела смятение среди лондонцев, которые были поражены, что туман у Монэ окрашен в багровый цвет, хотя даже из хрестоматий было известно, что цвет тумана серый. (11)Дерзость Монэ вызвала сначала возмущение. (12)Но возмущавшиеся, выйдя на лондонские улицы, вгляделись в туман и впервые заметили, что он действительно багровый.
          (13)Тотчас начали искать этому объяснение. (14)Согласились на том, что красный оттенок тумана зависит от обилия дыма. (15)Кроме того, этот цвет туману сообщают красные кирпичные лондонские дома.
          (16)Но как бы там ни было, Монэ победил. (17)После его картины все начали видеть лондонский туман таким, каким его увидел художник. (18)Монэ даже прозвали «создателем лондонского тумана».
          (19)Если обращаться к примерам из своей жизни, то я впервые увидел всё разнообразие красок русского ненастья после картины Левитана «Над вечным покоем». (20)До тех пор ненастье было окрашено в моих глазах в один унылый цвет. (21)Вся тоскливость ненастья и вызывалась, как я думал, именно тем, что оно съедало краски и заволакивало землю мутью.
          (22)Но Левитан увидел в этом унынии некий оттенок величия, даже торжественности, и нашёл в нём много чистых красок. (23)С тех пор ненастье перестало угнетать меня. (24)Наоборот, я даже полюбил его за чистоту воздуха, холод, когда горят щёки, оловянную рябь рек, тяжёлое передвижение туч. (25)Наконец, за то, что во время ненастья начинаешь ценить простые земные блага – тёплую избу, огонь в русской печи, писк самовара, сухую солому на полу, застланную грубым рядном для ночлега, усыпительный шум дождя по крыше и сладкую дремоту.
          (26)Почти каждый художник, к какому бы времени и к какой школе он ни принадлежал, открывает нам новые черты действительности.
          (27)Мне посчастливилось несколько раз быть в Дрезденской галерее. (28)Помимо «Сикстинской мадонны» Рафаэля, там есть много картин старых мастеров, перед которыми просто опасно останавливаться: они не отпускают от себя. (29)На них можно смотреть часами, может быть, сутками, и чем дольше смотришь, тем шире нарастает непонятное душевное волнение. (30)Оно доходит до той черты, когда человек уже с трудом удерживает слезы.
          (31)В чём причина этих непроливающихся слёз? (32)В том, что в этих полотнах – совершенство духа и власть гения, заставляющего нас стремиться к чистоте, силе и благородству собственных помыслов.
          (33)При созерцании прекрасного возникает тревога, которая предшествует нашему внутреннему очищению. (34)Будто вся свежесть дождей, ветров, дыхания цветущей земли, полуночного неба и слёз, пролитых любовью, проникает в наше благодарное сердце и навсегда завладевает им.
(По К.Г. Паустовскому)
Укажите слово, которое использовано в тексте в переносном значении.

(1)Пожалуй, никогда я не вспоминал с такой остротой любимые места, как на войне. (2)Я ловил себя на том, что нетерпеливо жду ночи, когда где-нибудь в сухой степной балке, лёжа в кузове грузовой машины и укрывшись шинелью, можно вернуться мыслью к этим местам и пройти по ним медленно и спокойно, вдыхая сосновый воздух.
          (3)Вот так однажды я лежал под шинелью и представлял в мельчайших подробностях путь на Чёрное озеро. (4)Мне казалось, что не может быть в жизни большего счастья, чем опять увидеть эти места и пройти по ним, забыв обо всех заботах и невзгодах, слушая, как легко стучит в груди сердце.
          (5)В этих своих мечтах я всегда выходил из деревенского дома ранним утром и шёл по песчаной улице мимо старых изб, около колодца по проулку к полотну узкоколейки, за которым непроходимым частоколом стоит молодой сосняк.
          (6)За сосняком начинается высокий бор, по краю которого идёт заросшая дорога, ведущая через этот старый сосновый лес. (7)Потом тянется небольшой участок сырого берёзового леса с блестящим, как изумрудный бархат, мхом. (8)Там всегда пахнет палым листом, оставшимся на земле от прошлой осени.
          (9)Как далеко отсюда, с фронта, до знакомого берёзового перелеска, до торжественных лесов, до того места, где всегда сжимается сердце! (10)Там теперь тоже ночь, но беззвучная, пылающая огнями созвездий, пахнущая не бензиновым чадом и пороховыми газами, а устоявшейся в лесных озёрах глубокой водой и хвоей можжевельника.
          (11)К озеру лучше всего выйти в поздние сумерки, когда всё вокруг: слабый блеск воды и первых звёзд, сияние гаснущего неба, неподвижные вершины деревьев – прочно сливается с насторожённой тишиной и кажется рождённым ею. (12)Сесть у костра, слушать треск сучьев и думать о том, что жизнь необыкновенно хороша, если её не бояться и принимать с открытой душой…
          (13)Так я бродил в воспоминаниях по лесам, потом – по набережным Невы или по голубым от льна холмам суровой псковской земли.
          (14)Я думал обо всех этих местах с такой саднящей болью, как будто я потерял их навсегда, как будто больше никогда в жизни их не увижу. (15)И, очевидно, от этого чувства они приобретали в моём сознании необыкновенную прелесть.
          (16)Я спрашивал себя, почему я не замечал этого раньше, и тут же догадывался, что, конечно, я всё это видел и чувствовал, но только в разлуке все эти черты родного пейзажа возникли перед моим внутренним взором во всей своей захватывающей сердце красоте. (17)Очевидно, в природу надо входить, как входит каждый, даже самый слабый звук в общее звучание музыки.
          (18)Природа будет действовать на нас со всей своей силой только тогда, когда мы внесём в ощущение её своё человеческое начало, когда наше душевное состояние, наша любовь, наша радость или печаль придут в полное соответствие с ней и нельзя уже будет отделить свежесть утра от света любимых глаз и мерный шум леса от размышлений о прожитой жизни.
          (19)Пейзаж – не привеска к прозе и не украшение. (20)В него нужно погрузиться, как если бы вы погрузили лицо в груду мокрых от дождя листьев и почувствовали их роскошную прохладу, их запах, их дыхание.
          (21)Проще говоря, природу надо любить, и эта любовь, как и всякая любовь, найдёт верные пути, чтобы себя выразить с наибольшей силой.
(По К.Г. Паустовскому)
Укажите предложение, в котором использован фразеологизм.

(1)Если бы природа могла чувствовать благодарность к человеку за то, что он проник в её жизнь и воспел её, то прежде всего эта благодарность выпала бы на долю Михаила Пришвина.
          (2)Михаил Михайлович Пришвин – это было имя для города, а в тех местах, где Пришвин чувствовал себя дома – в избах объездчиков, в затянутых туманом речных поймах, под тучами и звёздами полевого русского неба, – звали его просто «Михалычем». (3)И, очевидно, огорчались, когда этот человек исчезал в городах, где только ласточки, гнездившиеся под железными крышами, напоминали ему об его «журавлиной родине». (4)Жизнь Пришвина – пример того, как человек отрешился от всего наносного, навязанного ему средой и начал жить только «по велению сердца». (5)В таком образе жизни заключается величайший здравый смысл. (6)Человек, живущий «по сердцу», в согласии со своим внутренним миром, – всегда созидатель, обогатитель и художник.
          (7)Если внимательно прочесть всё написанное Пришвиным, то остаётся убеждение, что он не успел рассказать нам и сотой доли того, что он превосходно видел и знал. (8)Для таких мастеров, что могут написать целую поэму о каждом слетающем с дерева осеннем листе, мало одной жизни. (9)А этих листьев падает множество. (10)Сколько же листьев упало, унося с собой невысказанные мысли писателя, те мысли, о каких Пришвин говорил, что они падают, как листья, без всяких усилий!
          (11)О Пришвине писать трудно. (12)Его нужно выписывать для себя в заветные тетрадки, перечитывать, открывая новые ценности в каждой строке, уходя в его книги, как мы уходим по едва заметным тропинкам в дремучий лес с его разговором ключей и благоуханием трав, погружаясь в разнообразные мысли и состояния, свойственные этому чистому разумом и сердцем человеку.
          (13)Пришвин думал о себе как о поэте, «распятом на кресте прозы». (14)Но он ошибался. (15)Его проза гораздо сильнее наполнена соком поэзии, чем многие стихи и поэмы.
          (16)Книги Пришвина, говоря его же словами, – это «бесконечная радость постоянных открытий». (17)Несколько раз я слышал от людей, только что отложивших прочитанную пришвинскую книгу, одни и те же слова: «Это настоящее колдовство!» (18)Из дальнейшего разговора выяснялось, что под этими словами люди понимали трудно объяснимое, но явное, присущее только Пришвину очарование.
          (19)В чём его тайна? (20)В чём секрет этих книг? (21)Слова «колдовство», «волшебность» относятся обыкновенно к сказкам. (22)Но ведь Пришвин не сказочник. (23)Он человек земли, «матери сырой земли», свидетель всего, что совершается вокруг него в мире.
          (24)Секрет пришвинского обаяния, его колдовства – как раз в этой его зоркости. (25)Это та зоркость, что в каждой малости открывает интересное, что под прискучившим покровом окружающих явлений видит глубокое содержание. (26)Всё сверкает поэзией, как трава от росы. (27)Самый ничтожный листок осины живёт своей жизнью.
          (28)Я беру книгу Пришвина, открываю её и читаю. (29)«Ночь прошла под большой чистой луной, и к утру лёг первый мороз. (30)Всё было седое, но лужи не замерзали. (31)Когда явилось солнце и разогрело, то деревья и травы обдались такой сильной росой, такими светящимися узорами глянули из тёмного леса ветки елей, что на эту отделку не хватило бы алмазов всей нашей земли».
          (32)В этом поистине алмазном кусочке всё просто, точно и полно неумирающей поэзией. (33)Язык Пришвина – язык народный. (34)Он мог сложиться лишь в тесном общении русского человека с природой, в труде, в простоте и мудрости народного характера.
          (35)У ботаников есть термин – разнотравье. (36)Он обычно относится к цветущим лугам. (37)Разнотравье – это сплетение сотен разнообразных и весёлых цветов, раскинувшихся сплошными озёрами по поймам рек.
          (38)Прозу Пришвина можно с полным правом назвать разнотравьем русского языка. (39)Слова у Пришвина цветут, сверкают. (40)Они то шелестят, как травы, то бормочут, как родники, то пересвистываются, как птицы, то позванивают, как первый лёд, то, наконец, ложатся в нашей памяти медлительным строем, подобно течению звёзд.
(По К.Г. Паустовскому)
Определите способ образования слова ЗОРКОСТЬ (предложение 25). Название способа введите в поле ответов.

(1)Колдовство пришвинской прозы объясняется его обширными познаниями. (2)В любой области человеческого знания заключается бездна поэзии. (3)Поэтам давно надо было бы это понять.
          (4)Насколько более величественной стала бы любимая поэтами тема звёздного неба, если бы они хорошо знали астрономию. (5)Одно дело – ночь с безымённым и потому недостаточно выразительным небом и совсем другое дело – та же ночь, когда поэт знает законы движения звёздной сферы и когда в воде озёр отражается не какое-то созвездие вообще, а блистательный Орион.
          (6)Примеров того, как самое незначительное знание открывает для нас новые области красоты, можно привести много, и у каждого в этом отношении свой опыт.
          (7)Но сейчас я хочу рассказать об одном случае, когда одна строчка Пришвина объяснила мне явление, которое до тех пор казалось мне случайным. (8)И не только объяснила, но и наполнила его, я бы сказал, закономерной прелестью.
          (9)Я давно заметил в заливных лугах на Оке, что цветы местами как бы собраны в отдельные пышные куртины, а местами среди обычных трав вдруг тянется извилистая лента сплошных одинаковых цветов. (10)Я годами наблюдал эти высокие и душистые ленты цветов, восхищался ими, но не знал, чем объяснить это явление. (11)Да я, признаться, и не ломал голову над этим.
          (12)И вот у Пришвина во «Временах года» я наконец нашёл это объяснение всего в одной строке: «Там, где мчались весенние потоки, теперь везде потоки цветов». (13)Я прочёл это и сразу понял, что полосы цветов вырастали именно там, где весной проносилась полая вода, оставляя после себя плодородный ил. (14)Это была как бы цветочная карта весенних потоков.
          (15)Невдалеке от Москвы протекает река Дубна, которая обжита человеком в течение тысячелетий, хорошо известна, нанесена на карты. (16)Она спокойно течёт среди подмосковных рощ, заросших хмелем, синеющих взгорий и полей, мимо старинных городов и сёл – Дмитрова, Вербилок, Талдома. (17)Тысячи людей перебывали на этой реке. (18)Были среди этих людей писатели, художники и поэты. (19)И никто не заметил в Дубне ничего особенного, достойного описания. (20)Никто не прошёл по её берегам, как по неоткрытой стране.
          (21)Сделал это Пришвин. (22)И скромная Дубна засверкала под его пером среди туманов и тлеющих закатов, как географическая находка, как открытие, как одна из интереснейших рек страны – со своей особой жизнью, растительностью, единственным, свойственным только ей ландшафтом, бытом приречных жителей и историей.
          (23)У нас были и есть учёные-поэты, такие, как Тимирязев, Ключевский, Кайгородов, Ферсман, Обручев, Мензбир, Арсеньев, как умерший в молодых годах ботаник Кожевников, написавший строго научную и увлекательную книгу о весне и осени в жизни растений.
          (24)И у нас были и есть писатели, сумевшие ввести науку в свои повести и романы как необходимейшее качество прозы, – Мельников-Печерский, Аксаков, Горький, Пинегин и другие.
          (25)Но Пришвин занимает среди этих писателей особое место. (26)Его обширные познания в области этнографии, фенологии, ботаники, зоологии, агрономии, метеорологии, истории, фольклора, орнитологии, географии, краеведения и других наук органически входят в его писательскую жизнь. (27)Они не лежат мёртвым грузом. (28)Они живут в нём, непрерывно обогащаясь его опытом, его наблюдательностью, его счастливым свойством видеть научные явления в самом их поэтическом выражении, на малых и больших, но одинаково неожиданных примерах.
(По К.Г. Паустовскому)
Определите способ образования слова НЕОЖИДАННЫЙ (предложение 28). Название способа введите в поле ответов.